Под стягом Габсбургской империи - Страница 104

104

Когда мы втроем снова пришвартовались к джонке, уже стемнело. Я обрисовал ситуацию Эрлиху, и мы составили план. Вечерний бриз нам благоприятствовал, что и послужило основным фактором для ночной торпедной атаки под парусом. Теперь дело было за экипажем, поскольку я имел основания полагать, что атака будет рискованной.

Русские вряд ли самые внимательные в мире моряки, по крайней мере, судя по весьма нелестным отзывам Вонга, но с голландским крейсером поблизости они, несомненно, будут нести вахту бдительнее, чем обычно, и не станут спать на боевом посту. Для успешной атаки мы должны приблизиться на пятисот метров, а на этой дистанции в лунную ночь мы представляем из себя хорошую мишень. Поэтому на время этого короткого плавания, которое вполне может оказаться последним, я высадил на берег всю команду кроме самого минимума, необходимого для управления «Шварценбергом».

Конечно, Кайндель, Эрлих и я останемся на борту, и еще Фердинанд Вонг, который технически являлся резервистом (хотя в настоящее время в классе E8) и настойчиво хотел идти с нами, чтобы отомстить за те два злополучных месяца, проведенных с российским имперским военно-морским флотом. Помимо этого мы взяли только Младшего и Старшего беев из Вены и еще шесть китайских моряков, которым пришлось изрядно доплатить золотыми монетами из запаса. Остальных мы отослали на берег в сампане, велев отправляться домой пассажирами следующей отплывающей в Китай джонки.

Около половины одиннадцатого мы подняли якорь и крадучись выползли из залива. Все маскировочные охапки бамбука срезали, и две коричневые торпеды маслянисто поблескивали в лунном свете, все еще на бортовых подвесах, но уже без защитных колпаков на носовых взрывателях.

На носу установили пулемет в надежде на то, что после атаки мы могли бы обстрелять лайнер и сбить прицел артиллеристам. Но пока все было тихо, и мы поскрипывали курсом в открытое море, движимые мягким тропическим бризом. Обогнув мыс, мы стали с напряжением всматриваться в поисках цели. А если корабль поднял пары и отплыл, подчинившись голландцам? Мы страшились повторения безрезультатной атаки в Циндао двухнедельной давности. Но нет, корабль оказался на месте, именно там, где и во второй половине дня, затемненный так небрежно, что пятна света светились вдоль всего корпуса, как кошачьи глаза в темноте. И голландский крейсер находился все там же, по-прежнему ожидая помощи, которая обеспечит соблюдение правил нейтралитета.

Эрлих правил джонкой, Кайндель стоял у пулемета, а я присел в средней части посудины вместе с Вонгом, в готовности запустить двигатели торпед с бросить их с подвесов. А китайцы тем временем ловили последнее дыхание умирающего бриза в потрепанные паруса. Мы медленно приближались к ничего не подозревающему лайнеру. Конечно, они нас видели: луна ярко светила и казалась в два раза больше, чем в северных широтах. Но, полагаю, все их внимание было сосредоточено на голландском крейсере, или, возможно, они видели нас, но считали местным торговым проа, не представляющим никакой опасности.

Во всяком случае, мы приблизились на шестьсот метров или около того, прежде чем раздался первый предупредительный выстрел, а первый луч прожектора начал рыскать в море по правому борту. Эрлих отлично вывел нас на цель — под углом градусов в сто справа от носа лайнера. Теперь, когда часовые открыли огонь, выстрелы трещали в темноте, хотя по какой цели они стреляли — неясно. Я дернул за линь, чтобы поднять на фор-марсе флаг австрийского военного флота. Сейчас или никогда.

— Обе торпеды, запуск! — закричал я и взмахнул молотком, чтобы ударить по рычагу запуска двигателя торпеды.

Двигатель торпеды кашлянул и заработал, злобно зашипев паром, когда внутри корпуса воспламенились воздух и топливо, смешавшись с водой. Как будто огромный железный прут раскалили добела и сунули в воду. Я услышал такой же шум с противоположного борта, а затем дернул рычаг, открывающий подвесы. На мгновение мне показалось, будто что-то застряло, потом рычаг поддался, и меня чуть не сбило с ног, когда джонка качнулась из стороны в сторону, внезапно освободившись от полутора тонн торпед. Прежде чем нас ослепил луч прожектора, нащупавший джонку, я успел увидеть, как два одинаковых пенных следа несутся по направлению к стоящему на якоре лайнеру.

Сейчас я думаю, нас спасло только то, что они отвлеклись на голландцев. А также то, что мы находились уже слишком близко к лайнеру, а так сильно основные орудия не опустишь. Они, конечно, старались, и у меня потом была контузия, а пару дней стоял звон в ушах. Но цель для них оставалась неясной.

Одна из торпед поразила «Николаев» в районе мостика, я точно знал — видел, как столб фосфоресцирующих брызг взметнулся у борта, а потом джонку тряхнуло от взрыва. И тут началась неразбериха, поскольку некоторые русские артиллеристы, очевидно, подумали, что их атаковал голландский крейсер, а другие одновременно отчаянно пытались попасть по джонке, пока ветер проносил нас мимо носа лайнера. Когда мы уже проплыли мимо, я увидел, что корабль кренится на правый борт.

Несколько секунд я думал, что благодаря суматохе нам удастся уйти невредимыми, ведь теперь прожектор нас потерял, голландский крейсер отвечал русским огнем, повсюду летели брызги от взрывов. Но как только мы выглянули из-под правого борта лайнера, кому-то из артиллеристов повезло. Возможно, в нас попал только один снаряд, сложно сказать. Я лишь знаю, что когда поднялся с палубы, наполовину оглохший, то к своему ужасу обнаружил, что большую часть кормы оторвало вместе с рулем и бизань мачтой. Но самое ужасное, джонка загорелась. Когда мы плыли в темноту, в огне и потеряв управление, нас настигла одинокая пулеметная очередь.

104