Под стягом Габсбургской империи - Страница 114

114

— Земля не идеально плоская, а немного куполообразная, как перевернутое блюдце. А что касается Солнца, оно совершает свой ежедневный путь по небу на высоте около семидесяти километров. Когда оно исчезает за искривлением, мы наблюдаем закат.

— Как же тогда Солнце вращается вокруг Земли?

— Оно вращается вокруг точки в центре Земли, которую географы именуют Северным полюсом, но это на самом деле гигантский магнит. Магнитное притяжение действует на Солнце, которое всего пару километров в окружности, и более или менее удерживает его орбиту выше воображаемой линии, ради удобства мы называем ее экватором.

— А как же времена года?

— Зимнее и весеннее солнцестояние сменяют друг друга, потому что высота подъема Солнца над Землей и радиус этой орбиты меняется в течение года, как будто мальчик раскачивает шар вокруг головы на резинке.

— Скажите мне, капитан, что же тогда с Луной и звёздами?

— Небеса на самом деле - просто ряды концентрических куполов из прозрачного стекловидного вещества, окружённые водой, что ясно из Книги Бытия. То, что мы называем Луной, на самом деле не планета, как полагают те, кто имеет плотские помышления, а нечто вроде находящегося во внутреннем куполе иллюминатора, предусмотренного Богом для ночного освещения. Оба купола независимо вращаются друг у друга внутри, а звёзды — это светильники, висящие внутри второго купола. Мы полагаем, что звёзды находятся где-то в восьмидесяти километрах над нами.

Возможно, в этом была виновата теплая ночь, но я почувствовал, как рубашка прилипла к спине от холодной испарины. Весьма неприятно встретить маньяка, но встреча тревожит вдвойне, когда вместо того, чтобы несвязно бредить, безумец излагает свои сумасшедшие доводы тщательно сформулированными, с размеренной, спокойной уверенностью, как если бы его очень тупой, крайне мало информированный или очень извращенный слушатель не соглашался с чем-то столь ослепляюще очевидным. Я был вынужден обратиться ко встречным доводам, хотя внутри нарастало отчаяние.

— Скажите, пожалуйста, капитан: если земля как перевернутое блюдце, а экватор представляет собой круг около двадцати пяти тысяч морских миль в окружности, — Зварт небрежно кивнул, будто изволил рассматривать это как рабочую гипотезу, — тогда как могло случиться, что внешний край блюдца составляет не около восьмидесяти тысяч миль?

Его ответ прозвучал без малейшего колебания:

— А откуда вы знаете, что это не так?

— Да, но если совершать кругосветные путешествия к югу от экватора, пройденное расстояние уменьшается с каждой параллелью южной широты.

— Откуда вы знаете? Вы его недавно мерили?

— Но те, кто плавают вокруг земли...

— ...на самом деле из одного конца в другой. А вы встречали кого-нибудь, кто плавал вокруг ваших драгоценных параллелей южной широты без отклонений? Как я понимаю, Африка и Южная Америка как раз преграждают путь. Нет, герр лейтенант, этого не происходит. В школах детей учат, если судно плывет вокруг света по параллели, оно возвратится к тому месту, откуда отчалило. Но никто не возвращается, а если и так, то судно придерживается курса по компасу. А стрелка компаса всегда показывает на магнит на Северном полюсе, и команда считает, что плывет вокруг сферы, хотя на самом деле описывает круг на почти плоской поверхности.

— Но измерения... механический лаг... наблюдения долготы...

Он вздохнул, как будто пытаясь терпеливо что-то объяснить туповатому ребёнку.

— Измерения механическим лагом, как вы знаете, ненадежны на больших расстояниях и непостоянны, потому что плотность морской воды уменьшается с приближением к внешнему краю мира. Что касается ваших рассуждений о так называемой долготе, позвольте заметить, они основаны на нарисованных на карте линиях, которые в свою очередь опираются на ложную и дурацкую гипотезу, что Земля — это шар. А вот это ещё сначала нужно доказать.

— Тогда верно, что корабль, плывущий по Южному океану примерно по шестидесятой широте к югу...

— Не знаю никого, кому бы это удалось. Но скажите, герр лейтенант, вот вы моряк. Вам доводилось огибать мыс Горн, который с практической точки зрения является самой южной точкой, куда заплывают корабли?

— Да, дважды, если хотите знать.

— И сколько же времени вам потребовалось, чтобы проплыть, скажем, между тем, что для удобства называют семьюдесятью и восьмьюдесятью градусами западной долготы?

— Примерно четыре недели в одном случае и шесть в другом, но...

Его приплюснутые черты озарились светом слабого удовлетворения, который можно, например, видеть на лице прокурора, только что заставившего обвиняемого сказать, что он не мог оставить отпечатки пальцев на вазе, потому что был тогда в перчатках.

— Понятно, от четырех до шести недель, чтобы проплыть линейное расстояние, которое, в соответствии с вашими теориями, составляет около трехсот морских миль. А почему так долго, скажите?

Я уже слабо трепыхался, как рыба в сетях, прежде чем её крюком подвесят за жабры.

— Из-за встречного ветра и сильного волнения.

— Проклятье! При чем здесь встречный ветер и сильное волнение? Это потому, что реальное расстояние намного больше, чем указано на карте.

Я решился на один последний отчаянный бросок.

— Но если у мира есть край, если Земля имеет край, то почему корабли с него не падают? Не успели слова слететь с моих губ, я уже знал, что проиграл, окончательно и бесповоротно.

— Если вы потрудитесь ознакомиться с регистром Ллойда или чем-то подобным, то увидите, что каждый год десятки кораблей исчезают там, что вы ошибочно называете Южным океаном. Они отплывают из Вальпараисо или Хобарта, затем — бац! Больше никто и никогда о них ничего не слышал: ни выживших, ни обломков, ничего.

114