Под стягом Габсбургской империи - Страница 74

Примерно через пять километров в сторону Подгорицы река хотя и осталась очень быстрой, но расширилась и была не так щедро усеяна валунами. Когда мы прошли под первым из мостов чуть выше города, уже опускались сумерки. Первые три моста мы преодолели без происшествий и приблизились к четвертому и последнему, где река была достаточно медленной, с зарослями тростника вдоль берегов. Какое-то шестое чувство заставило нас снизить скорость. Было достаточно светло, чтобы разглядеть часового с винтовкой и штыком, шагающего взад-вперед по мосту.

Мы вылезли на берег, наполовину скрытый тростником. Часовой выглядел настороженным, мост был низким, и я сильно сомневался, сможем ли мы проскользнуть под ним, избежав пуль. Но пока я не решил, как поступить, решение приняла господарица. Молча и проворно как кошка она выпрыгнула на берег, вытащила нож и стала пробираться через подлесок. Моё сердце заколотилось в ожидании. Тем временем на мосту случилась короткая потасовка, послышалось короткое «Ох!», потом плеск воды, и что-то упало в воду. Меня замутило, Зага вернулась, вытирая ятаган так небрежно, как будто только что зарезала цыпленка. Мы оттолкнули ялик от берега и снова осторожно поплыли вниз по течению. Нужно было хранить молчание. Но у меня всё равно не нашлось бы слов, чтобы выразить свои чувства.

Несколько часов спустя опять начались трудности. Уже стемнело. Облака клочьями проплывали на фоне луны. Мы скользили через болота, окаймляющие неглубокое озеро Скутари, и держали путь по мелким протокам, среди илистых берегов и зарослей тростника и кувшинок — дельте реки Морача. Проблема заключалась в том, что мы заблудились. Я никогда раньше не видел озеро — мы называли его озером Бояна — лишь знал понаслышке, а познания в географии страны у господарицы казались весьма ограниченными. Я мог лишь сказать, что на другом берегу озера стоит деревня Вирпазар, где находится конечная станция узкоколейной железной дороги, ведущей от черногорского побережья в Антибари. Работает ли она, я не брался утверждать, так как слышал, что ее разрушили турки во время войны 1912 года. Однако стоило попытаться.

О Цетине не могло быть и речи, когда за нами по пятам гнался не только клан Драганича, но и черногорская армия, да и моя нога не годилась для ночного скалолазания. Мы гребли вперед, доверяя своему умению ориентироваться и вялому, едва заметному течению, которое должно вывести из озера. Время от времени мы натыкались на скопления гнездующихся водоплавающих птиц, они испуганно хлопали крыльями в воздухе и кричали.

Наконец мы увидели свет на противоположном берегу. Перед нами вырисовывались черные горы, значит мы на правильном пути. И уже буквально через полчаса мы привязали ялик к небольшому деревянному причалу на краю Вирпазара. Железнодорожной станцией оказался простой деревянный сарай. Внутри не было никаких признаков жизни, кроме единственной парафиновой лампы, а между ржавыми гвоздями проросла трава.

— Есть кто-нибудь? — окликнули мы.

Спустя какое-то время появилась фигура с керосиновой лампой. Это оказался станционный смотритель.

— Чего вам надо в такой-то час? — спросил он.

— Мы вдвоем направляемся в Антибари. Когда будет следующий поезд?

Он удивленно уставился на нас.

— Вы с луны что ли свалились? Поезд не ходит вот уже полтора года. Во время войны турки, будь они неладны, подорвали пути, а чинить их некому. А вы кто такие?

Мы пробормотали какие-то извинения и поспешили вернуться к причалу. Теперь у нас оставалась единственная возможность — плыть на юг, к тому месту, где из озера в сторону Адриатического моря вытекает река Бояна. Я знал, что по озеру еженедельно ходит пароход компании «Австрийский Ллойд» , но не знал, когда именно. Изнемогая от усталости, мы спустили ялик на воду и снова погребли по озеру.

Начался дождь. Мы гребли с час или больше, а потом остановились и навострили уши, услышав кряхтение лодочного мотора — и двигалась лодка в нашем направлении. Мы изменили курс в сторону кустов на берегу, но слишком поздно. Нас высветил луч фонаря, а голос прокричал издалека:

— Вот они!

Не успели мы что-либо сообразить, как в воду вокруг нас врезался град пуль. Нам удалось опередить преследователей на пути к берегу, мы бросили ялик и кинулись в лес, а пулемет строчил в темноте, пули свистели в ветвях над нашими головами. Моторная лодка продолжала преследование. Вскоре мы услышали, как люди вылезают на берег. Теперь нам не оставалось иного выбора — либо подняться в горы, либо погибнуть, в каком бы состоянии ни была моя нога.

Тот ночной переход через горную гряду Румия всплывает в памяти, как самая ужасная ночь в моей жизни. Дистанция не очень большая — не больше десяти— двенадцати километров, думается мне, — но чрезвычайно крутой подъем, почти до двух тысяч метров от озера Скутари, и затем такой же резкий спуск к берегу Адриатики с другой стороны. Я часто видел гору с палубы корабля, проходя вдоль побережья, её серые, голые известняковые валы, зубчатые и опасные, похожи на горы давно умершей планеты.

Но это было еще не самое худшее, поскольку внизу склоны горного массива Румии по большей части были покрыты типичным для карстового региона подлеском, который французы называют маквисом: плотно спутанные, непроницаемые заросли карликового дуба, сосны, мирта, олеандра и утесника смешались с острыми как битое стекло осколками известняка, кусты божественно пахли в мае и июне, но были почти совершенно непроходимыми.

Мысленно я вернулся в те годы, когда был кадетом, отвечающим за десантный отряд при штурме небольшого форта на острове Брацца , нам потребовалось пять часов, чтобы пройти двести метров через спутанные кусты, прибыли мы лишь когда отведенное время уже давно закончилось, и судьи посчитали десантный отряд Прохазки погибшим. Но это было днем и при хорошей погоде, а я не выбился из сил и не приволакивал травмированную ногу, а вооруженные люди не угрожали моей жизни. Несколько раз этой ужасной ночью я падал и молил господарицу бросить меня и спасаться самой. Но она всегда хватала меня за воротник и шла дальше, подставляя плечо, тащила меня через рассыпанные в беспорядке валуны. В конце нашим спасением стала козья тропа, иначе мне не пришлось бы вам об этом рассказывать. Она позволила нам взобраться наверх и уйти от преследователей.