Под стягом Габсбургской империи - Страница 107

107

У меня было не так уж много времени над этим поразмыслить, поскольку появился второй помощник и снова пригласил меня к капитану, на этот раз в его каюту под мостиком. Зварт велел мне закрыть дверь и сесть, прямо как директор школы, перед тем как отругать нашкодившего ученика. Он, видимо, все еще пребывал в дурном настроении и какое-то время стоял спиной ко мне, глядя в иллюминатор и погруженный в свои мысли.

Это был, несомненно, весьма странный человек: примерно моего роста, но все равно на удивление приземистый, как если бы очень высокого человека поместили под пресс и сплющили наподобие пластилина. Брови нависали над узкими глазами, бесформенный нос свешивался поверх широкого лягушачьего рта; шейные складки лежали на воротнике белой тужурки, а руки казались непомерно длинными для коренастого тела. А что касается нижних конечностей, то хотя я их и не видел, у меня сложилось впечатление, что сложенные гармошкой брюки скрывали такие же ноги. Больше всего он походил на моряцкую версию человечка из шин — символ компании Мишлен, но без радостной доброжелательности. Наконец, Зварт повернулся ко мне, какое-то время меня разглядывал, а затем заговорил на немецком с сильным голландским акцентом.

— И в самом деле лейтенант австрийского флота? Ха! — он перегнулся через стол и посмотрел мне в глаза. — Я скажу, что о вас думаю, герр лейтенант. Полагаю, что вы и ваши спутники — самые обычные преступники, сбежавшие из колонии где-то на побережье. В противном случае, каким это образом вы оказались на полусожженной джонке, изрешеченной пулями, а у одного из ваших китайцев перебита рука, а? Вас обстреляли во время побега, не так ли? Ну, герр лейтенант, кто-бы-вы-ни-были, я должен решить, что теперь с вами делать.

— Разумеется, капитан, это ваше право. Вы изменили маршрут, чтобы в соответствии с морским кодексом спасти нас, поэтому, прошу, высадите нас, где и когда вам будет удобно. Со своей стороны обещаю, что как только мы окажемся на берегу, я свяжусь с ближайшим консульством Австро-Венгрии, чтобы вам щедро компенсировали причиненные неудобства.

Я думал, он лопнет от злости, или, возможно, выдвинется вверх как телескоп, пока не пробьет головой палубу.

— Высадить вас? — заорал он. — Что значит высадить? Мы и так уже опаздывали на четыре дня до того как остановились, чтобы спасти вас от идиотского морского приключения! Мы собирались зайти в Батавию, но теперь придется нестись на полной скорости в Джидду, даже если взорвутся котлы. — Он замолчал и снова встал, чтобы посмотреть в иллюминатор. У меня сложилось стойкое впечатление, что он героически борется с острой моральной дилеммой. Наконец, Зварт повернулся ко мне. — Герр лейтенант, если уж вы хотите, чтобы вас так называли, могу я поинтересоваться, вы христианин?

Я слегка удивился такому вопросу, никак не связанному с предыдущей темой разговора, но ответил.

— Что ж, капитан, я крещен в католической вере, как и большинство австрийцев, но не вижу....

Казалось, он почувствовал облегчение.

— Хорошо. Превосходно. Значит, вы не христианин, а всего лишь нечестивый папский идолопоклонник. То есть это не имеет значения.

— Но почему? Боюсь, я не...

— Герр лейтенант, как-там-вас-зовут, хочу сделать вам предложение, поскольку понимаю, что какое бы преступление ни привело вас в колонию для заключенных, вы по меньшей мере когда-то были морским офицером.

— Именно так, но... То есть я и есть морской офицер, но никогда не был заключенным. Прошу вас, продолжайте.

— Предложение заключается в следующем. «Самбуран» плывет с востока Целебеса в Аравию с тремястами пятьюдесятью неверными магометанами на борту, они направляются в Мекку для своих гнусных обрядов. Мы совершаем это путешествие ежегодно, плавая по островам и подбирая их десятками, а потом, собрав всех, идем из Манадо в Джидду. Обычно прибываем к месту назначения дня за три до начала сезона паломничества. Но в этом году опоздали из-за вашей идиотской войны в Европе. Пока мы стояли у Амбоины, мобилизовали флот и со всего острова реквизировали уголь, потом в Манадо мы ссадили пять матросов и первого помощника, затем зашли в Таракан, чтобы подобрать пятерых тупоголовых малайцев, пропустивших предыдущий пароход. Короче говоря, мы должны были добраться до Джидды второго ноября, но успеем к этому сроку, только если в ближайшие три недели будем делать четырнадцать узлов днем и ночью.

— И могу я узнать, в чем же проблема? Пароход быстроходен и в хорошем состоянии, судя по тому, что я видел.

Капитан хмыкнул.

— Проблема вот в чем. На нашем пароходе строго соблюдают каноны реформистской церкви, в том числе воскресный отдых. Каждый год кроме нынешнего с вечера субботы до вечера воскресенья мы ложимся в дрейф, поскольку Господь запретил работать. Но в этому году приходится идти под парами каждый день, если мы хотим вовремя добраться до места назначения. Потому что если прибудем в Джидду хоть на день позже, малайские дикари страшно на нас разозлятся.

— Но капитан, неужели вы не можете просто вернуть пассажирам плату и отвезти их в следующем году?

Он с недоумением уставился на меня.

— Что? Этим магометанам из кампонгов посреди джунглей? Да они порвут нас на куски, причем каждого, вот что я вам скажу.

— Понятно. Но каким образом я... то есть мы имеем к этому отношение?

— Как я и сказал, нам нужно вести судно в день Божий, но не нарушая заповеди воскресенья.

— Могу я узнать, сколько человек обычно требуется, чтобы управлять пароходом?

— Тридцать четыре, но в Манадо мы уже потеряли одного офицера и четырех матросов.

107