Под стягом Габсбургской империи - Страница 109


К оглавлению

109

Он ответил, что вряд ли: в основном паломники были простыми деревенскими людьми с северного побережья Целебеса и более мелких островов к востоку, да дело даже и не в этом. Они были особо правоверными мусульманами из самого восточного уголка исламского мира. Отсюда на ежегодный хадж отправлялось значительное число женщин и детей, к тому же, паломники придерживались в путешествии особо строгих правил. Как сказал второй помощник, согласно исламским законам, паломничество начинается только с прибытием в Мекку. Но эти люди считали всю поездку длиной в шесть тысяч миль паломничеством и верили, что любой контакт с неверным в это время осквернит священный ритуал и лишит их титула хаджи.

В силу необходимости они добирались до места назначения на голландском пароходе, но помимо этого вели на борту совершенно обособленное существование, пользуясь судном, как вода железными трубами.

С этой стороны бесполезно было ждать помощи. Похоже, мне придется добавить к списку своих умений навыки хирурга-любителя, имея под рукой лишь содержимое судовой аптечки и медицинскую книгу моряка (на голландском), и те инструменты, что мы сумеем раздобыть. Зварт обещал выдать для операции чистый стол и любое количество горячей воды из камбуза для стерилизации, но помимо этого он умывал руки. Я больше ничего не мог поделать, только прочитать все возможное про ампутации, закатать рукава и приступить.

К счастью, в «Scheepvaarders Geneeskundige Handboek» особо тщательно освещались ампутации, с многочисленными пошаговыми иллюстрациями, как отрезать практически любую конечность или орган, начиная с нарывающего пальца на ноге и заканчивая аппендицитом. Как я выяснил, главная задача при ампутации руки выше локтя заключалась в том, чтобы отрезать ее под углом в девяносто градусов, пока не перепилишь кость, а затем повернуть под углом в сорок пять градусов, оставив лоскут кожи, чтобы обернуть культю и зашить. Я запомнил вены и артерии руки и горячо надеялся, что всё окажется именно так, как показано на картинках. До сих пор мой хирургический опыт ограничивался перевязкой раздавленного пальца механику в бытность капитаном миноносца, да и то в качестве временной меры, пока мы не придем в порт.

Что касается медицинских препаратов, то об анестезии можно было не беспокоиться. В хорошо укомплектованной аптечке «Самбурана» имелись две склянки с хлороформом, так что нам с Кайнделем оставалось лишь одолжить на камбузе чайное ситечко и натянуть на него марлю, чтобы соорудить маску. Мы собирались приложить ее к лицу Вонга, и Кайндель выступил бы в роли анестезиолога, капая на маску хлороформ, чтобы пациент оставался под наркозом. С остальным дела обстояли не так хорошо.

В аптечке имелся скальпель, иглы и нити, но что касается пилы, то мы одолжили лишь ножовку из машинного отделения. Вместо зажимов для вен в запасах электриков нашлись только зубчатые прищепки. Второй помощник Силано снабдил нас острейшей бритвой, а также предложил свою помощь в качестве медбрата. По его словам, он служил старшим матросом в голландском ост-индийском флоте во время Ачехской войны на переломе столетий и наблюдал ампутацию на борту канонерки.

С приближением назначенного часа я чувствовал что угодно кроме уверенности. Выражение «бабочки в животе» даже и близко не описывает то бурление, которое я ощущал, перечитывая в медицинском справочнике указания относительно ампутации руки и в очередной раз проверяя, всё ли разложено рядом со столом. Обычно меня трудно вывести из равновесия, но тогда мной овладело тошнотворное предчувствие, будто что-то пойдет не так: то ли разойдутся швы на артериях, как только я зашью культю, то ли скользкая от крови ножовка не распилит кость, то ли подведет анестезия — в общем, случится катастрофа, и несчастный Вонг останется даже в худшем состоянии, чем прежде, а я буду корить себя за то, что взялся за операцию.

Единственное утешение заключалось в том, что если риск проводимой дилетантом операции велик, то перспективы для обладателя раздробленной и гниющей руки, если она по-прежнему у него останется, еще хуже. Сейчас остальные находились на камбузе и кипятили инструменты в котле. Вскоре принесут Вонга и положат на стол. Начнется мое обучение ремеслу хирурга.

Раздался стук в дверь каюты. Я открыл и увидел в коридоре Силано с еще одним человеком, замотанным в платки и с большим саквояжем.

— Скорей впустите нас и закройте дверь.

— Кто это? — спросил я.

— Врач. Не спрашивайте его имя. Он один из пассажиров, сельский доктор из Мандано. Я передал ему сообщение, и он согласился отрезать вашему человеку руку. Но чтобы об этом ни слова, понятно? Он человек небогатый и потратил на паломничество все свои сбережения. Если кто-нибудь узнает, что он контактировал с христианами, то ему в лучшем случае не позволят поехать в Мекку, а то и просто как-нибудь ночью выбросят за борт с кинжалом между лопаток.

— Прошу, поблагодарите его от моего имени, — сказал я, — и передайте, что Господь наверняка отплатит ему за милость к неверным.

Мужчина размотал платок; показалось темное, худое и довольно печальное лицо с высокими скулами и черными малайскими глазами.

— Нет нужды в переводчике, герр лейтенант. Я изучал медицину в Лейдене и неплохо владею немецким.

— Что ж, в любом случае спасибо. Но скажите, чем вам помочь?

— Принесите раненого, чтобы я мог его осмотреть. Судя по тому, что я слышал, действовать нужно быстро.

Привели Вонга, опирающегося на плечо Кайнделя. Он исхудал, глаза запали, и в них явно читался испуг от предстоящего. Когда за ним закрылась дверь каюты, я почувствовал тошнотворную вонь гангрены. Когда Вонга положили на стол, я попытался его приободрить, сказав, что мы нашли настоящего врача, и он проведет операцию. Доктор-паломник осмотрел пациента и дал указания нам. Потом открыл саквояж и стал выкладывать инструменты, чтобы послать их на стерилизацию.

109